— Сомневаюсь, — покачал головой Морган, — Келсон не решился бы отправить морем такое важное распоряжение. Он бы, скорее, послал гонца. — Герцог помедлил. — Думаю, что на этот раз флот направляется не дальше Конкардина.
— Странно то, что они идут в особом порядке и к тому же возвращаются на день раньше.
— Действительно странно, — пробормотал Морган, словно забыв, что рядом стоит Хилари. — Ну, ладно, посылайте эскорт встречать «Рафаллию», когда она встанет на якорь, и доставьте мне королевское послание. И, пожалуйста, сообщите, когда они появятся.
— Да, милорд.
Когда Хилари ушел, Морган озадаченно взъерошил волосы и двинулся дальше. В самом деле, странно, с чего бы это Келсону посылать депешу морем, тем более сейчас, когда погода на севере такая неустойчивая. Это на него не похоже. И если только это не сон, то все приобретает какой-то зловещий оттенок.
Вдруг он вспомнил сон, приснившийся ему сегодня ночью, и подумал, что сон этот был продолжением тех забот, которые преследовали его целый день.
Спал он плохо, хотя обычно засыпал и пробуждался, когда хотел. Но прошлой ночью его до утра мучили кошмары: яркие, ужасные сцены, от которых он просыпался в холодном поту.
Он видел Келсона — тот напряженно внимал кому-то, чьего лица Морган не мог разглядеть, видел Дункана — его лицо, обычно такое спокойное, на этот раз было искажено тревогой и гневом: он знал своего преподобного кузена совсем не таким. И еще тот, прозрачный лик, под капюшоном, лик из легенды, что впервые привиделся ему осенью — лик Камбера Кульдского, святого — покровителя магии Дерини.
Морган поднял глаза и обнаружил, что стоит возле входа в Грот Часов — мрачную глубокую пещеру, которая уже три столетия служила герцогам Корвинским местом для уединения и медитации. Садовники побывали и тут, они убрали и сожгли палую листву, но у самого входа все еще лежал мусор. Помедлив, Морган решительно толкнул скрипучие железные двери и вошел. Взяв зажженный факел из железной скобы в стене, он носком сапога разгреб оставшийся от зимы мусор и двинулся в холодный мрак.
Внутри Грот Часов был совсем небольшой. Снаружи его свод выступал футов на двадцать над землей и был похож на обломок скалы, выходящий на поверхность посреди садовой дорожки. Весной и летом на нем зеленели деревца и кусты, покрытые пестрыми цветами. По одному склону постоянно стекали прозрачные струи небольшого водопада.
Изнутри, грот, как и было задумано, казался настоящей пещерой с сырыми, грубо обтесанными стенами. Едва Морган вошел во внутренний зал, он отчетливо ощутил над головой близость низкого сводчатого потолка; тонкий лучик света пробивался сквозь забранное решеткой окно на противоположной стене и падал на холодный черный мрамор саркофага, особенно бросавшегося в глаза в той части покоя — это была гробница Доминика, первого герцога Корвинского. В центре зала находилось кресло, вытесанное из камня и обращенное к гробнице. На крышке саркофага стоял металлическим подсвечник, потускневший за зиму, а огарок свечи погрызли мыши.
Однако Морган вошел сегодня в грот не для того, чтобы засвидетельствовать почтение своему далекому предку. Он направился в самый конец зала, где боковую стену, гладкую и ровную, украшали мозаичные портреты тех, чье благословение, как полагали, хранило Корвинский двор.
Морган внимательно вглядывался в изображение Троицы, архангела Михаила, побеждающего дракона, святого Рафаила-целителя, святого Георгия, поражающего змея. Там были и другие, но сейчас Моргана интересовал лишь один. Повернувшись налево, он сделал три шага и, приблизившись к противоположной стене, поднял свечу прямо к портрету Камбера Кульдского, лорда Дерини из Кульда, «Защитника людей».
Морган до сих пор так до конца и не раскрыл тайну притягательной силы этого изображения. Да и само значение Камбера он осознал только прошлой осенью, когда они с Дунканом плечом к плечу сражались за своего законного короля.
Тогда его и посетило «видение». Сначала это было мимолетное ощущение чьего-то присутствия, суеверное чувство, что чьи-то посторонние руки, чья-то воля помогают его собственным. А потом он увидел, или ему показалось, что увидел, это лицо. И всякий раз оно появлялось, когда случалось нечто, имеющее отношение к легендарному святому — Дерини.
Святой Камбер. Камбер Кульдский. Это имя, кажется, еще прогремит в истории Дерини. Ведь это он, Камбер, в черные дни междуцарствия обнаружил, что могущество Дерини, внушающее благоговейный страх, иногда может быть даровано и людям. Это он, Камбер, положил начало Реставрации и отдал власть людям.
За это он был причислен к лику святых. Людская благодарность не могла найти лучшей награды тому, кто избавил их от ненавистной деспотии Дерини. Но человеческая память коротка. И через некоторое время сыны смертных забыли, что спасение пришло к ним, так же как и страдания, от Дерини. Волну жестокости, захлестнувшую тогда одиннадцать королевств, большинство людей предпочло бы забыть. Тысячи ни в чем не повинных Дерини погибли от меча либо были убиты другим, более изощренным способом, получив отмщение за то, что, по укоренившемуся мнению, творили их отцы. Уцелела всего лишь кучка Дерини, одни — скрываясь, другие — находясь под покровительством тех немногих лордов, что помнили еще, как все было на самом деле. Без сомнения, ими двигало и почтение к памяти Святого Камбера.
Камбер Кульдский, Защитник людей. Камбер Кульдский, покровитель магии Дерини. Камбер Кульдский, на портрет которого один из наследников этого рода взирал с нетерпением и любопытством, стараясь понять ту странную связь, возникшую, как ему казалось, между ним и давно умершим лордом Дерини.
Морган приблизил факел к портрету и рассматривал его, стараясь не упустить ни малейшей детали на шероховатой поверхности мозаики. Со стены на него смотрели сияющие глаза. Он видел только их да волевой, жесткий подбородок — остальные черты едва проступали, затененные низко надвинутым монашеским капюшоном. Моргану почему-то казалось, что под капюшоном — белокурые волосы; возможно, это только воспоминание, связанное с одним из посетивших его видений?
Он надеялся, что видение когда-нибудь повторится, и ждал этого. Его вдруг пронзил благоговейный трепет, однако ему на смену пришло сомнение: а Камбер ли тот, из его видений? Святого уже давным-давно нет в живых. Но может быть, это не имеет значения, и он все же видел именно его?
Опустив факел, Морган сделал шаг назад, все еще вглядываясь в мозаичный портрет. Его вера была не слишком истовой, и сама мысль о том, что в его жизнь вмешиваются какие-то таинственные внешние силы, пусть даже на его стороне, смущала его. Мало приятного — постоянно чувствовать себя под чьим-то наблюдением.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
